И. П. МЯТЛЕВ

        Иван Петрович Мятлев родился 28 января 1796 года в богатой дворянской семье. Он получил блестящее образование, по службе числился в Министерстве финансов, с 1823 года был камерюнкером, а с 1830 года — камергером и статским советником.

        И. П. Мятлев преимущественно жил в Петербурге, но иногда в летние месяцы выезжал в свое богатое имение Порецкое. В Порецкое он приезжал также по хозяйственным делам. О своей поездке в далекое симбирское  имение упоминает Мятлев и в своих стихотворениях. Так, например, в стихотворении «Видение» поэт писал:

Туг рассеялось виденье...

Мой возок уж запряжен,

 И в симбирское -именье

Я дачами устремлен.

        Собираясь на лето в свое Порецкое имение,   Мятлевы обычно совершали продолжительные и увлекательные путешествия по воде из Петербурга в Порецкое. Такое путешествие в 1823 году мать поэта, Прасковья   Ивановна Мятлева, описала в дневнике, в котором, кроме записей, имеются рисунки,    изображающие   красивые    волжские виды. Путь Мятлевых лежал через   города:     Шлиссельбург —по Ладожскому озеру — Тихвин — Семенов—Рыбинск — Ярославль — Кострома ~- Нижний Новгород— Порецкое. Мятлевы выехали из Петербурга 5 июня 1823 года, через 20 дней были уже в Ярославле. 24 июня поэт Мятлев в Ярославле расстался с родными, чтобы явиться на место новой службы в Петербурге,  куда   он   должен был приехать в ночь с 28 на 29 июня. В ночь   с 5   на   б июля И. П. Мятлев вернулся из Петербурга прямо в Порецкое, где застал всех своих родных. В Порецком Мятлевы провели все лето и только б октября выехали обратно по Суре и Волге в Петербург.

        В свое время И. П. Мятлев был известен как остроумный жизнерадостный светский поэт. Стихи свои он сочинял экспромтом, которые ходили по рукам и из уст в уста. Мятлев печатался мало и писал свои произведения часто для развлечения публики. Первый сборник стихов, изданный в 1834 году, он назвал «Друзья уговорили». Сборник печатался в небольшом количестве экземпляров и был распространен среди друзей. Позднее Мятлев прославился книгой «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею...».

        Журналы сороковых годов XIX века давали различную оценку книге И. П. Мятлева. «Современник» (1841 г., т. 22), «Северная пчела» (1841 г., № 81) и «Москвитянин» (1841 г., № 6) положительно отозвались о «Сенсациях». Не разделяли мнения этих журналов «Отечественные записки», в котором в то время работал В. Г. Белинский. В пятой книге этого журнала за 1841 год писалось: «Содержание книги шуточное. Автор заставляет русскую провинциальную барыню путешествовать по Европе и рассказывать свои впечатления пестрым языком, составленным из смеси русских слов с французскими, которые написаны русскими же буквами и от этого, при произношении, производят звуки им несвойственные. Все это многим кажется очень забавным. Нам кажется, что подобные произведения теряют в печати свое достоинство: их можно с удовольствием слушать, когда кто-нибудь ловко декламирует их или просто читает живым голосом, как делает это иногда сам почтенный автор «Сенсаций».

        Несмотря на такой сдержанный отзыв самого передового журнала того времени, «Сенсации» И. П. Мятлева в 40-х годах прошлого столетия пользовались громадным успехом у читателей. Многим нравились юмористические стихи, вызывающие искренний смех. Главы и отрывки из «Сенсаций» заучивались наизусть и читались в обществе. Восторгался ими и М. Ю. Лермонтов.

       Лирические стихи Мятлева не пользовались успехом у публики, они имели некоторые достоинства только тогда, когда автор сам их читал. Мятлев охотно и мастерски читал свои стихи, чтение его любили слушать. «Барыни не давали ему проходу,— так они любили его слушать: правда, что мастерски читал свои стихи и читал их всегда охотно. Если в то время (в начале 40-х годов) раздавался в какой-либо петербургской гостиной дружный, неудержимый и громкий смех, то безошибочно можно было угадать по этому присутствие в этом доме Мятлева, читающего свои произведения», — вспоминал современник Мятлева князь А. В. Мещерский. Мятлев был в приятельских отношениях с В. А. Жуковским, А. С. Пушкиным, П. А. Вяземским, М. Ю. Лермонтовым и др.

        С А. С. Пушкиным Мятлев сблизился в 1832—1834 годах. Пушкин и его друг Вяземский очень любили Мятлева, бывали у него в гостях, а иногда вместе писали шуточные стихотворения. О приятельских отношениях Мятлева с Пушкиным говорят шуточное стихотворение«Поминание», сочиненное П. А. Вяземским, А. С. Пушкиным и И. П. Мятлевым, записки, обнаруженные в бумагах Пушкина, например, шуточное рифмованное приглашение Мятлевым Вяземского и Пушкина 27 июля 1833 г. к обеду на дачу в село Знаменское, стихотворное приглашение Пушкина Вяземским приехать к Мятлеву обедать 28 мая 1834 г. и другие. Тон этих записок подтверждает, что личные отношения Пушкина и Мятлева были самые дружеские. Они помогали друг другу в житейских вопросах. Так, например, однажды у Пушкина не было повара, Мятлев уступил ему временно своего повара, а когда последний отошел в подчинение его сестры, то он у своей сестры добивался разрешения отпустить этого повара на службу к Пушкину. У Пушкина с Мятлевым в это время были какие-то общие дела. К сожалению, никем еще не выяснено, какие общие дела были у них, да и вообще на взаимоотношения Пушкина с Мятлевым в пушкиноведении мало уделено внимания. В письме от 1 марта 1833 года Мятлев писал Пушкину: «..Бумаги мои готовы и тебя ожидают. Когда ты прикажешь, мы за дело примемся; готовы в мыслях и образцовые поминки. Но и ты не можешь ли чем покормить душу? Нет ли второго тома Храпов..? Нет ли чего-нибудь столь же интересного? Нет ли чего-нибудь великой жены? Ожидаю твоего ордера.

        Твой навсегда душою и сердцем Иван Мятлев». О каких бумагах пишет здесь Мятлев Пушкину? Мы знаем, что в 1832—1833 годах Пушкин занимался изучением документов, связанных с восстанием Пугачева. Не оказывал ли Мятлев, пользуясь своим положением при дворе, какой-либо помощи Пушкину в собирании материала? Во всяком случае этот факт представляет интерес для пушкинистов.

       Литературное наследие Мятлева невелико по объему и не представляет теперь ценности ни по содержанию высказанных им идей и мыслей, ни по форме. Однако это не мешало ему пользоваться в свое время громкой славой светского поэта. Литературную славу Мятлева создали в 30—40 годах поклонники его таланта, собиравшиеся в салонах А. О. Смирновой и Карамзиных. Многие стихи Мятлева были положены на музыку, например, романсы «Ветка» (музыка Варламова), «Бывало» {Музыка графа Виельгорского) и «Как хороши, как свежи были розы». Первые строки последнего стихотворения были заимствованы И. С. Тургеневым для лирического стихотворения в прозе. Широкой популярностью среди петербургских мастеровых пользовались переложенные на музыку «Фонарики-сударики» и «Восторг». Талант Мятлева развернулся во всю ширь в его юмористических стихотворениях, этот жанр наиболее соответствовал его темпераменту.

        Было бы ошибочно говорить, что поэзия Мятлева не имела в свое время никакого общественного значения. Творчество Мятлева явилось своеобразным отражением жизни и быта русского общества первой половины XIX столетия, преимущественно жизни и быта господствующих классов.

        Как человек, связанный с передовыми людьми своего времени, И. П. Мятлев выступал своими стихотворениями против пороков современного ему общества, в частности, против модного воспитания дворянской молодежи, неуместного увлечения французским языком, наконец, против смешения французского с нижегородским. Таковы стихотворение «Наставнику Аббату» и книга «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей...».

        Продолжая традиции И. А. Крылова, А. С. Пушкина, А. С. Грибоедова, М. Ю. Лермонтова в обличении рабского преклонения дворянского общества перед французским, Мятлев говорит, что дети дворян среднего и высшего круга получали поверхностные знания от французских учителей, которых набирали по принципу «числом поболее, ценою подешевле». Лирический герой стихотворения «Наставнику Аббату» негодует на своего воспитателя, который в сущности ничему его не научил. Увлечение французским доходило до крайности среди провинциального дворянства, которое не хотело, отставать в «развитии культуры» от столичного высшего дворянства. Среди провинциального дворянства начинает культивироваться французско-нижегородская культура. И. П. Мятлев в книге «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей...» критикует так называемое «образованное общество», которое говорило забавною смесью «французского с нижегородским». Книга представляет собою описание путешествия провинциальной помещицы Курдюковой за грани дей и ее рассказ о своих впечатлениях языком, составленным из смеси русских слов с французскими. Мятлев задался целью показать провинциальную помещицу, получившую поверхностное воспитание, нахватавшую верхушек французской культуры, и высмеять эту «французско-нижегородскую» культуру. Поэт в форме безобидного юмора рассказывает о приключениях Курдюковой, о ее примитивно-ограниченных суждениях. В лице Курдюковой Мятлев вывел типичного представителя полупросвещенпого общества. Это общество свидетельствовало об оскудении дворянства, о неумении им вести хозяйство. В разделе «Швейцария» поэт изображает встречу Курдюковой с французом-«агрономом». Француз обещает ей повысить удойность коров привязыванием лекты к их хвосту, из дубовой коры натереть табак и т. д.

        Мятлев показывает на подобных примерах, как аферисты и шарлатаны из иностранных государств обманывали доверчивых русских помещиков, простяков и лентяев.

        В авторских отступлениях Мятлев высмеивает слепое увлечение русских девушек из дворянских семей французской культурой, осуждает пренебрежение ими своей отечественной культуры. В результате они ничего не знали о своей родине—России.

        Несмотря на то, что Мятлев был салонным поэтом и слушателями и читателями его стихотворений были представители так называемого светского общества, творчество его переходило эти условные границы, его стихи, переложенные на музыку, с увлечением пели простые люди, мастеровые и ремесленники. Например, стихотворение «Фонарики», переложенное на музыку, стало любимой песней простых людей. Секрет этого успеха в том, что И. П. Мятлев был не чужд народности, поэтому народ принял его стихи. Из текста Мятлева народ отбирал для песни те строфы, которые выражали чувства и настроения, близкие чувствам и настроениям простых людей. В них Мятлев выступает как правдивый наблюдатель жизни. В темные осенние ночи в то время на улицах столицы часто можно было видеть пьяных чиновников, терявших свой человеческий облик, голодных беднякое, нищих и других несчастных людей.

       Свидетелями таких далеко не веселых картин оказы­ваются молчаливые «фонарики-сударики», которые никому не говорят о том, что они видят. Так они становятся невольными свидетелями неприглядной жизни столицы.. Обращаясь к «фонарикам-сударикам», поэт пишет:

Вы видели ль сиротушку,

Прижавшись в уголок,

Как просит у прохожего

Чтоб бедной ей помог;

Как горемычной холодно,

Как страшно в темноте,

Ужель никто не сжалится,

 И гибнуть сироте.

        И. П. Мятлев рисует в этом небольшом стихотворении образы несчастных, нищих, пьяниц и преступников. Изображая несчастных, поэт с симпатией относится к ним, в его стихотворении мы встречаем слова и выражения: «сиротинушка», «горемычная». Поэт в нескольких строках создает образ фонарщика, этого бессонного труженика, и мы уже представляем, в каких условиях он живет.

Окутанный рогожею,

 Фонарщик их зажег;

Но чувства прозорливости

Им передать не мог!

        «Как колкий и острый эпиграмматист» своего времени, Мятлев нападал на многие стороны жизни высшего общества, говорил правду в лицо самому царю, но ему «ради поэтического или острого слова, прощалось многое, что не сошло бы с рук простому смертному».

        В 30-х годах А. С. Пушкин жаловался, что ему приписывают всякие нецензурные стихи, эпиграммы, созданные другими людьми. Современница А. С. Пушкина А. О. Смирнова (Россеть) писала: «Все глупости в стихах и прозе, которые ходят по рукам, приписывают ему. Некоторые это делают для того, чтобы показать, как они интимны с Пушкиным, другие из злобы или по глупости»... По словам А. О. Смирновой, Мятлев отвергал эти обвинения. «Он сказал раз государю: «Отвратительные стихи, рассердившие X. X., принадлежат мне;   Пушкин в них ни при чем».

      Лицейский товарищ А. С. Пушкина М. А. Корф после смерти И. П. Мятлева, характеризуя его литературную деятельность, писал: «Не довольствуясь изустным высказыванием разных злобных диатриб насчет современных событий и лиц, даже и вообще администрации, он часто клал их и на бумагу, все в том же тоне простодушной и более «паяснической» насмешки. Эти эпиграммы, грешившие, однако, всегда растянутостью, читались им бесстрашно в самых многолюдных салонах и почти даже в передних, потому что он был очень неразборчив в качестве слушателей, лишь бы иметь их. Потом они переписывались во множестве экземпляров, разлетавшихся и далее Петербурга».

    Мятлев писал эпиграммы и сатирические стихи на судей-взяточников, на купцов, проводящих время на именинах, на баркартежников, проигрывающихся до нитки, на взяточников-городничих («Видение»).

    В стихотворении «Коммиражи» Мятлев затрагивает многие стороны жизни и быта тогдашнего общества. Он смеется над теми, кто собирается вступать в брак по расчету, кто выгодно хочет выдать дочь замуж и т. д.

Не минуют его смеха модники и модницы:

Беретец черный бархатный,

Вся в кисточках спина,

И косы три фальшивые,

И вся насурмлена.

    Здесь же Мятлев смеется над дуэлянтами из-за женщин, развратниками, над супругами-изменниками, над французами- аферистами и над теми, кто попадает им на удочку, над чиновниками, которые проводят время на балах и т.д. В стихотворении «Разговор барина с Афонькой» Мят-лев устами крестьянина Афоньки иронически показывает помещика, не знающего положения крестьян.

«Барии:    Ну    скажи,      пожалуйста,      Афонька,      как    у      меня хлеб уродился? Афонька: Хорошо-с!

Барин: Да как хорошо?

Афонька: Да очень хорошо.

Барин: Да как же, братец тьг мой, хорошо?

Афонька: А так хорошо,

Что колос от колоса —

Не слыхать девичья голоса;

Сноп от снопа—

Столбовая верста,

А копна от копны—

Целый день езды. Барин: А позвольте, г. г. сенаторы!

Следовательно, мой хлеб хорошо уродился.»

    Хотя юмор Мятлева в этом стихотворении совершенно безобидный, но он все же дает понять, что помещики, живя в городах, не знают о положении крестьян, о ведении сельскохозяйственных работ. Крестьянин Афонька со свойственным простому народу остроумием смеется над незнанием барина самых элементарных вопросов хозяйства.

    Мятлев в то же время смеется над лжепатриогами, которые старались показать свою приверженность к родине исключительно внешне: употреблением русских блюд за границей, одеждой и т. д. Поэт устами Курдюковой осуждает подобных патриотов.

    Юмористические стихи И. П. Мятлева критикуют только отдельные пороки людей светского общества, некоторые неполадки в чиновничьем мире. Его юмор никогда не доходил до сатирического изобличения общественных пороков, не коснулся социальных вопросов, никогда не затрагивал самодержавно-бюрократического аппарата и самого царя. Он остался добродушным остряком, безобидно указывающим на те или иные недостатки в жизни и быту того общества, в котором сам он вращался.

    Лирические стихотворения Мятлева не волнуют, не захватывают читателя. Среди них лучшим можно считать стихотворение «Розы», из которого И. С. Тургенев для своего стихотворения в прозе заимствовал первую строфу. Поэт выражает в этом стихотворении самые нежные чувства к розам, они напоминают ему о молодости, о любимой девушке, о ее судьбе. От них веет - грустью, меланхолией. Как хороши, как свежи были розы

В моем саду! Как взор прельщали мой!

Как я молил весенние морозы

Не трогать их холодною рукой!

    Имя И. П. Мятлева в 40-х годах было очень популярным, современники сильно увлекались его стихами. Этому увлечению поддался даже М. Ю. Лермонтов, который восторженно отозвался о «Курдюковой» после ее появления. Иначе относился к поэзии Мятлева великий русский критик В. Г. Белинский, для которого шутка ради шутки была не стоящим внимания явлением-Критик сурово оценивает почти все стихотворения Мятлева, отмечая достоинство лишь одного стихотворения («Разговор барина с Афонькой»), которое, по его мнению, действительно хорошее. «И то потому, впрочем,— пишет он,—что не сочинен г. Мятлевым, а списан им со слов какого-нибудь Афоньки,—почему отличается тем особенным юмором, который так свойствен людям этого сословия, когда они рассуждают о барах.»

[ Вверх ]