Русские писатели-гуманисты хотели помочь забитому и угнетенному чувашскому народу выйти из-под власти невежества и темноты. Они старались найти в характере этого кроткого, доброго народа ростки протеста, вызванного изменившимися социальными условиями жизни. В географическом отношении чуваши были рассеяны по многим губерниям Российской империи, и в связи с этим в их жизни и культуре было так много разнообразного. Чуваши, жившие на территории нынешней Чувашской республики, получили крещение в XVIII веке и приняли христианскую веру. Однако христианизация затронула не всех чуваш, в особенности тех, которые жили в других губерниях. Жизнь и быт, обычаи и культура языческих чуваш привлекали внимание крупного представителя русского критического реализма Николая Георгиевича Гарина-Михайловского.

    Н. Г. Гарин-Михайловский (1852—1906) вошел в историю русской литературы как автор замечательных повестей «Детство Темы», «Гимназисты», «Инженеры» и цикла очерков и рассказов о крестьянской жизни.

    Будучи инженером путей сообщения, Гарин-Михайловский с увлечением занимался строительством железных дорог. По делам службы и в годы скитаний он много раз проезжал через Чувашский край. При строительстве Уфимско-Златоустской, Казанско-Малмыжской и Кротово - Сергиевской железных дорог Н. Г. Гарин-Михайловский имел возможность наблюдать жизнь и быт чувашского народа, так как в этих местах жили чуваши вперемежку с русскими, татарами, башкирами. Кроме того, чувашскую жизнь и культуру Гарин-Михайловский мог изучить в период первой своей отставки в 1880 году, когда он занимался организацией рационального сельского хозяйства. С этой целью в Бугурусланском уезде Самарской губернии он купил себе имение. План ведения рационального хозяйства Гариным-Михайловским был задуман в духе взглядов либерального народничества. Он хотел восстановить общину, уничтожить кулаков, механизировать сельскохозяйственное производство. Однако дело Гарина-Михайловского было обречено на провал. Озлобленные кулаки мстили устроителю общины систематически создаваемыми пожарами, в результате чего он вынужден был отказаться от задуманного мероприятия.

    Свою жизнь и работу в деревне Гарин-Михайловский описал в цикле очерков «Несколько лет в деревне» и «В сутолоке провинциальной жизни». В последнем цикле очерков у Гарина-Михайловского имеется несколько очерков, посвященных жизни чуваш.

    В одном из них писатель рассказывает о том, как он с чиновником особых поручений выехал в отдаленные волости выяснить размеры голода. По пути они заехали в чувашскую деревню Парашино и застали всю деревню, лежащую в тифе. Рассказчика, под которым мы имеем в виду самого Гарина-Михайловского, охватил ужас при виде жуткой картины страдания беспомощных больных людей. Сокрушенный ужасом виденной картины, он пишет: «Изба курная, и потолок и стены ее были точно обтянуты чем-то черным,— черными брильянтами, которые вдруг загорались от вспыхнувшей спички.

    И в этом вспыхнувшем огне бросались в глаза лежавшие люди, и сердце сжималось тоской и болью. А эти люди молчали и точно ждали в напряженном зловещем молчании, окружавшем нас, нашего слова теперь, когда наконец привели и поставили нас лицом к лицу с ними. И, точно не дождавшись и изверившись, кто-то тяжело вздохнул в темноте. Какой это был тяжелый и скорбный вздох!»

    Рассказчик с чиновником особых поручений обходят по домам всю деревню, и везде их встречает эта же жестокая картина смерти. «Нервы притупились, и мы спокойно смотрели на однообразные картины голодного тифа, на все эти тела — живые, умирающие и мертвые, на всю эту деревню, которая стояла среди снежных равнин в страшном безмолвии ночи, в мертвом блеске луны»,— поражается картиной горя писатель. Они выясняют причины столь сильного бедствия этой деревни и устанавливают, что виновниками его были местные богачи и земство.

    В очерке выражена скорбь писателя-гуманиста перед этой тяжелой картиной умирания людей, беспомощных, не знающих медицинской помощи. Гарину-Михайловскому вместе с чиновником особых поручений Андреевым, человеком передовых взглядов, хочется поскорее спасти их. «И редкий, редкий из страдальцев видел тогда помогавших ему, — помощь потом пришла, но громадное большинство из них сводило свои счеты с жизнью в страшной, нечеловеческой обстановке»,— пишет Н. Г. Гарин-Михайловский. В этих словах писателя мы чувствуем боль писателя-демократа за жизнь бедных людей, его заступничество. Писатель бросает упрек властям, которые довели эту чувашскую деревню до состояния поголовного вымирания.

    В следующем очерке из этого же цикла Гарин-Михайловский показывает чувашскую деревню Парашино во время холеры. Чтобы показать, каким образом попала в эту деревню холера, Гарин-Михайловский делает экскурс в прошлое. Он вспоминает, как после сева ездил к чувашам и случайно попал на праздник весны. Он видел на зеленом лугу хоровод веселых молодых девушек и парней. Писатель любуется праздничным нарядом парней и девушек и восхищается тем, что эти языческие чуваши сумели пронести через века яркий образ своей прежней жизни. С большим лиризмом рисует писатель картину веселья молодежи, беспечной и близкой к природе. «Подойдя, девушки взялись за руки, составили большой круг и начали петь: это было такое оригинальное и пение и зрелище, какого я никогда не видал. То есть видел на сцене, в балете, в опере. Но это не был ни балет, ни опера, а жизнь.

    Большой круг плавно и медленно двигался; девушки шли в полоборота, одна за спиной у другой. Один шаг они делали большой, останавливались и тихо придвигали другую ногу. На сцене это показалось бы, может быть, выдумкой — здесь же был естественен и непередаваемо красив этот хоровод молодых весталок.

    Они смотрели перед собой и пели».

    Рисуя эту сельскую  идиллию,    Гарин-Михайловский говорит о непосредственности чувств чуваш, не развращенных буржуазной цивилизацией.

    «Иногда громко поднималась песня среди аромата полей и улетела в небо, сливаясь там с песней жаворонка, нежная тихая песнь о промчавшемся...

    Что оперы, что романсы?! Разве передадут они этот аромат вечно молодой весны и нежной тоски о проносящихся веках? Разве передадут они эту песнь народа, две тысячи лет сквозь всю ломку пронесшего с собой яркий образ прежней жизни? Разве можно выдумать такую песню?»

    Сами чуваши, говоря о своем образе жизни, утверждают о своей близости к природе:

    «— Бедные чуваши мы, живем, как можем. Великий Тура весну дал нам, а дочка его нам свадьбы правит. Так и живем мы: пашем землю, круглый год работаем, а весна придет, опять веселимся. Мы любим землю. От нас обиды никому нет. Мы все весело делаем: работаем, празднуем, а смерть придет — умираем. Так мы живем...»

    Рассказчик был очарован веселым праздником весны, на котором веселилась чувашская молодежь, их красивой песнью. Он признается, что так могут петь только люди непосредственные, не развращенные буржуазной цивилизацией. «Две тысячи лет тому назад, может быть, слушал какой-нибудь путник, в честь которого пели девушки, — путник, который попал на их и свой праздник. Так мог стоять и мой предок. И, заколдованный песней, я видел теперь то, что скрыто от смертных».

    Веселье чувашской молодежи на празднике весны было настолько поэтичным, идиллически  прекрасным, что писатель долго не мог забыть виденную им картину, он был поражен этой чудесной картиной «из давно забытой эпохи человеческой жизни». Писатель видит, что у языческих чуваш, близких к самой природе, несмотря на их бедность и темноту, в жизни происходит все гармонично, непосредственно. Однако ж, писатель подчеркивает в очерке, что темнота и суеверие губили этих прекрасных людей. Вследствие этой темноты деревня хоронит умершего от холеры  Зораиба по всем чувашским обычаям, и, заразившись от последнего, стали умирать и остальные люди.

    Гарин-Михайловский показывает в этой   темной   деревне людей, которые презирали смерть, вызывали ее на единоборство:

    «—Какая такая холера? Выходи! Не боюсь... И, шатаясь, он засучивал    рукава,  вызывал на бой то неумолимое, которое уже жило, уже   ходило    между ними».

    Этот бесстрашный вызов, обращенный к смерти, говорит о жизнестойкости народа, о его оптимизме. Во время страшного бедствия у народа не чувствуется и ноты обреченности и пессимизма, он смело смотрит в глаза смерти и даже вызывает ее на бой. Приведенные слова напоминают слова пушкинского Вальсингама, который также бросает вызов смерти, славит бесстрашие человека:

Есть упоение в бою,

И бездны мрачной на краю,

И в разъяренном океане,

Средь грозных волн и бурной тьмы

И в аравийском урагане,

И в дуновении чумы.

Все, все, что гибелью грозит,

Для сердца смертного таит

Неизъяснимы наслажденья —

Бессмертья, может быть, залог,

И счастлив тот, кто средь волненья

Их обратить и ведать мог.

Итак — хвала тебе, Чума,

Нам не страшна могилы тьма,

Нас не смутит твое призванье.

Бокалы пеним дружно мы,

И девы-розы пьем дыханье —

Быть может... полное Чумы.

    Каким великим духом нужно было обладать для того, чтобы говорить такие бесстрашные слова: «Какая такая холера?.. Выходи! Не боюсь»... В этих словах есть много общего с пушкинским гимном, вызовом, бросаемым жизнью смерти.

    Как бы вскользь приводя гордые слова чуваш во время эпидемии холеры, Н. Г. Гарин-Михайловский напоминает, что этот забитый темный народ таит в глубине твоей натуры большие силы и возможности. Однако суеверные, не вооруженные знанием чуваши отступили перед холерой, но не сдались:

    «Много стало умирать, и не хватило ни водки, пи блинов, и разбежались люди, кто куда мог, и стала пустая деревня», — заканчивает писатель очерк.

    Решимость подняться против поработителей, готовность чуваш постоять за свою честь и свободу показывает Гарин-Михайловский в замечательно лирической драме «Зора».

    В основу драмы писатель положил свои наблюдения над чувашами во время своих переездов по Самарской и Уфимской губерниям. Как и в очерках «В сутолоке провинциальной жизни», Гарин-Михайловский показывает чуваш во время их праздника весны, чрезвычайно красочно дает описание веселья молодежи, возглавляемого жрецом.

    Тема драмы не нова. Еще в начале XIX века в русской литературе распространенной была тема любви цивилизованного, образованного человека к «дикарке». Эта тема разработана А. С. Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым и многими другими писателями. В новых условиях жизни к ней вернулся и Гарин-Михайловский. Сюжет драмы очень прост, действия развертываются с молниеносной быстротой, и также быстро наступает финал. Драма состоит из пролога, двух действий и четырех картин. В драме два главных героя, это — иностранец Гарри и чувашская девушка-язычница Зора. Гарри уезжает из большого портового города Англии, оставив там любящих его девушку Маргариту и сестру Мэри. Он едет в Россию, где у него строятся промышленные предприятия. Развертывая строительство в отсталой стране, какой была Россия, Гарри думает руководствоваться девизом: «Знание, буди ленивых». Он мечтает найти в этой далекой стране земной рай. К нему присоединяется старик, который, не выдержав «оскорбительного произвола», когда-то бежал из России!

    Гарри строит свои предприятия в тех местах, где жили чуваши. Однажды он случайно попадает на веселый чувашский праздник весны, где узнает, что чуваши-язычники строго соблюдают обычаи предков. Старик-жрец ему говорит: «Мы пашем землю и круглый год работаем, а в веселый месяц май мы веселимся. Мы любим Туру, богинюшку нашу и мать земли. Мы знаем голос ее и, слушая его, мы знаем, какому хлебу будет урожай; такой и сеем хлеб. И, глядя на нас, и все гот хлеб сеют. Никому от нас обиды нет. Мы весело работаем, весело празднуем свой праздник, а когда смерть приходит — умираем, и друзья веселятся на нашей тризне. Теперь ты знаешь, как живем мы, бедные чуваши. Если хочешь, мы споем тебе наши песни». Гарри слушает пение чувашских девушек. Непосредственность натуры чуваш и прекрасное торжественное пение их захватывает его. «В нем (в пении—Е. В.) сохранился аромат веков, веков промчавшихся, — говорит он... — Как старость манит к себе юность, так и меня влечет неотразимо туда, назад, к колыбели народов».

    Встретив на празднике чувашскую красавицу Зору, Гарри был пленен ее красотой, Зора заслоняет его цивилизованную девушку Маргариту. Он полюбил ее и увез от родителей. Ради Зоры он порывает с Маргаритой. Однако дело Гарри ущемляло интересы чуваш, которые недовольны выселением их с насиженных мест. В одну из зимних ночей чуваши поднимают бунт и убивают Гарри.  Зора же, услышав признание Гарри в любви к Маргарите, бежит из дома Гарри в лес и там замерзает. Таков кратко сюжет драмы. Заслугой автора является то, что он в небольшой лирической драме сумел правильно показать национальный характер чувашского народа.

    При первой встрече Гарри с чувашами мы видим последних забитыми, покорными, суеверными, добрыми, готовыми на все, чтобы помочь чужому человеку.

    Гарри ловко использует отсталость, темноту и суеверие чуваш в свою пользу. Узнав, что они беспрекословно подчиняются воле Ирика (злого бога чуваш), он выдает себя за вестника Ирика, мятежного, гордого духа.

    «Гарри. Увы! Мятежный дух он. Гордый дух. Он властный дух. Он силой власти кого коснется, тот навсегда уж следует за ним: его богатства любить тот будет всем сердцем, всей душой, но духа злого сильнее ненавидеть. Меня коснулся он, и горе мне и счастье мне — его слуга я. Со мной его сила, кого коснулся я — пойдет за мной тот.

    Жрец. Так вот кто ты? Ты — вестник Ирика. О, горе нам! Пророчество сбылось. Да, точно, старик наш говорил: придут тяжелые годины, и Тура Ирику над нами волю даст...»

    Считая Гарри вестником Ирика, жрец просит пощады, заявляет о своей покорности и призывает всех покориться ему.

    Гарри пользуется доверием чуваш и решительно начинает проводить свой хитрый замысел. Подходя к Зоре, он говорит: «Прекрасное дитя, в твоем лице я благодарю всех этих добрых девушек и хотел бы поцеловать тебя». Целует ее, кладет ей деньги в руки. Зора смущена этим поступком, она взволнована—и эта взволнованность проходит не бесследно: она тяжело заболевает. Гарри видит во всем покорность этих людей, он даже с презрением отзывается об их раболепии: «всегда, во всем рабы».

    Гарри быстро проводит в жизнь свой коварный план: появившись вечером в доме жреца, он находит Зору больную, вылечивает ее и тайком увозит от родителей.

    Сцена поцелуя, любовь Гарри, гордого духа, к красавице-чувашке напоминает грузинскую легенду о гордом духе Гуде, полюбившем девушку-грузинку. Эта легенда была использована М. Ю. Лермонтовым в поэме «Демон», Гарри действительно предстает перед робкими, суеверными чувашами сильной, демонической натурой и, подобна демону, увлекает за собой красавицу-девушку, а затем губит ее. Если Лермонтов дает действие своего персонажа в романтическом плане, то Гарин-Михайловский—в реалистической обстановке.

    Гарри был связан многолетней дружбой с Маргаритой, которая его любит. Развращенный Гарри пытается обмануть и ту и другую, но это ему не удается, и он теряет обеих девушек. Зора сильно оскорблена, когда до ее ушей доходит признание Гарри в любви к Маргарите. Маргарита оскорблена и унижена, когда Гарри чистосердечно при­знается ей в любви к Зоре.

    В душе Зоры начинает пробуждаться сознание собственного достоинства, она начинает понимать, что была обманута и обольщена этим иностранцем,

    «Зора. А-а! (срывает талисман). И это значит ложь! (Бросает талисман). Душно мне. Ах, душно... прочь отсюда (выбегает)».

    Зора порывает с человеком, которого и теперь сильно любит, уходит в лес и замерзает.

    Особенно недружелюбны к Гарри чуваши, которые недовольны расчетом, штрафами. Гарри, как буржуазный делец, сильно ущемляет интересы чуваш. Насколько сильно было это ущемление, говорит то, что даже самый покорный народ не выдержал его насилий и выступил против своего угнетателя с решительным протестом. О том, какие обиды чинил Гарри чувашам, говорит следующий диалог:

«С луга (входя). Пришли чуваши... Гарри. Зачем?

Слуга. Они кричат, расчетом недовольны. Эти штрафы...

Гарри. Пустой предлог. В год прежде не заработа­ли б они, что получают в месяц... Еще что?

Слуга. Поля у них заняли...

Гарри. Ага!

Слуга. Их девушек и жен бесчестят, похищают.

Гарри. Но с их согласия.

Слуга. Они хотят: чтоб все навеки прочь ушли мы из этих мест... Какой ответ им дать?

Гарри. Сейчас я дам его (убегает).

Шум   усиливается;     Гарри    возвращается с ружьем.

Г а р р и. Зовите их... (Вваливается толпа, во главе жрец).

Ж р е ц. В проклятый замок твой мы раньше, кажется, пришли, чем ждал ты пас. (Входит старик)

Старик (Гарри, тихо). Войска уже идут и через час здесь будут. Обманом затяните с ними разговор.

Г а р р и. Войска! Зачем войска? Обманов больше нет... Нет!.. Не ту еще правду им скажу. Эй, слушайте вы, трусы, рабы! Ни в чем я вам не уступлю и буду вас стре­лять, моржей злобных. За каплю, каплю лишь сознанья без сожаленья всю вашу кровь пролью. А если попадусь на клык вам раньше,  закон великий жизни все же за меня.

    Зораим (выбегает из дверей сзади, ударяет Гарри ножом в спину). Умри ж, проклятый!»

    В этом бунте чувашского народа с исключительной правдивостью показано изменение характера, интересов народа в связи с изменением общественно-экономических условий. Особенно примечательно то, что восстание народа возглавляет жрец, бывший прежде воплощением покорности и раболепия. Правдиво показывая справедливое негодование народа против их поработителя, а также разрыв Зоры с обольстителем (каким она считает Гарри), Гарин-Михайловский хочет сказать, что даже такой миролюбивый народ, как чуваши, может быть покорным до поры до времени, что выведенные из терпения, они могут давать решительный отпор своему врагу.

    Гарри нарушил чувашские обычаи,  надругался над их темнотой   и   непосредственностью,   начал притеснять  их жизнь, оскорбил их веру и законы,— в этом его трагедия и причина гибели. Прежде покорный и миролюбивый народ теперь смело заявляет свои права, сжигает ненавистный им замок, требует навсегда оставить их в покое, а Зораим, жених Зоры, еще раньше ненавидевший своего соперника, убивает Гарри, мстит за поруганную честь, за любовь, за Зору, за все, что Гарри безжалостно растоптал своими цивилизованными сапогами. Буржуазная цивилизация несла в чувашские села и деревни разорение, разврат, гибель национальных обычаев и законов. Вот что заставляет народ выступить против Гарри.

    В своих очерках и лирической драме «Зора» Н. Г. Гарин-Михайловский Правдиво показывает жизнь и быт языческих чуваш, их справедливое негодование и борьбу за свои права и свободу.

    Лирическая драма «Зора» была переведена в 1924 году Д. Петровым-Юманом на чувашский язык под названием «Сарпике». По словам чувашского писателя А. И. Золотова, в начале 20-х годов она шла на сцене чувашского театра под другим названием — «Элли».

[ Вверх ]